Святейший Патриарх Тихон указывал на преждевременность принятия решения об автокефалии. Действительно, русское меньшинство, прежде всего эмигрантское, не было готово к церковному разрыву с Родиной. Однако в июне 1922 г. был узаконен новый порядок управления вне Московской Патриархии: польские власти считали православных украинцев и белорусов обрусевшими поляками и стремились отделить их от Матери-Церкви. В 1923–1924 гг. противники такого решения: архиепископ Елевферий, секретарь Литовского Епархиального Совета и и.о. ректора Духовной Семинарии В.В. Богданович – были освобождены от должностей, первый из них отправлен в Литву; епископы Сергий (Королев) и Владимир (Тихоницкий) также высланы из Польши в Чехословакию, епископ Пантелеимон (Рожновский) отправлен в Мелецкий монастырь на покой (протестуя против высылки, он называл себя родовитым поляком). Извне активным противником автокефалии выступил митр. Антоний (Храповицкий). Особенно велика была роль в противостоянии автокефалии и полонизации мирянина В.В. Богдановича (1878–1939, расстрелян органами НКВД)[29], сына священника, выпускника Киевской Духовной академии, члена Всероссийского Собора, ответственного редактора «Литовских Епархиальных Ведомостей». Из Рязани в 1919 г. он вернулся в Вильно. С 1924 до 1936 гг. Богданович был псаломщиком единственного не признавшего автокефалию прихода в Вильне. С 1922 г. Богданович, будучи сенатором, получил известность среди православных не только в Польше, отстаивая права русских и белорусов. Он добивался получения польского гражданства для многих русских и тем спас их от высылки в СССР. В ответ на протестный меморандум заграничного духовенства Синод Православной Церкви в Польше постановил «не считать себя находящимися в братском общении с заграничным русским эмигрантским епископатом».
8 февраля 1923 г. митрополит Георгий был убит нервнобольным архимандритом Смарагдом (Латышенковым), бывшим ректором Холмской Духовной семинарии, желавшим отомстить ему таким образом за церковный раскол. Явившись в 5 часов вечера на прием, он после длительной беседы выхватил револьвер и несколькими выстрелами убил митрополита со словами: «Вот тебе, палач Православия!» Митрополита похоронили в нижней церкви Вольского кладбища, его надгробием стал центральный мраморный аналой. Вскоре на Соборе епископов Православной Церкви в Польше митрополитом единогласно избрали архиепископа Дионисия. Его интронизация произошла 23 апреля 1923 г. в городе Кременце, на Волыни, а не в Варшаве. Большие осложнения в церковную жизнь, особенно на окраинах – «кресах», внес вопрос о введении нового стиля 12 апреля 1924 г. 16 августа 1924 г. было благословлено удовлетворять желания приходов придерживаться старого стиля.
13 ноября 1924 г. Константинопольский Патриарх Григорий VII, а не московская церковная власть, подписал томос о признании Православной Церкви в Польше автокефальной. 17 сентября 1925 г. в присутствии всего епископата Польши, представителей Вселенского Патриарха и Румынской Церкви, членов правительства, в храме св. Марии Магдалины состоялось его провозглашение с последующим вручением правительственных наград участникам события[30]. Патриарх свт. Тихон не мог согласиться с этим односторонним решением, принятым не на соборе Русской Церкви. 26 июня 1930 г. митрополит Сергий (Страгородский) в послании к митрополиту Дионисию указывал на незаконность автокефалии и призвал «не отрывать искусственно и насильственно Православной Паствы Вашей от ее векового союза с Церковью Русской», после чего связи с Русской Церковью были окончательно разорваны.
Варшава, в отличие от Гродно и Вильны, не стала центром противодействия этому решению. Как подчеркивает А.К. Свитич, высшая церковная иерархия использовала автокефалию для укрепления своих личных позиций. Миряне же, и без того разобщенные, разбились на группы и направления, некоторые открыто пытались сделать Церковь орудием воинствующего национализма (украинского, в меньшей степени белорусского, а затем и польского)[31]. Особенно это проявилось в попытках украинизации и «размосковленья» Церкви (Волынский Епархиальный съезд осенью 1921 г., где при поддержке епископа Дионисия обсуждался вопрос об украинском богослужебном языке; Съезд православных мирян-украинцев по церковным делам 5-6 июня 1927 г. в Луцке, избравший Украинский церковный комитет; образование в Луцке «Товариства ім. митрополита Петра Могили» в 1931 г., демонстрация украинцев 10 сентября 1933 г. в Почаевской Лавре).
Альтернативой Луцкому съезду послужил епархиальный съезд в Почаеве (1927 г.), но его решения о запрещении украинизации не были утверждены митр. Дионисием. В течение всего периода Второй Речи Посполитой пророссийски настроенные круги противодействовали введению украинского языка в церковную жизнь, что воспринималось как проявление сепаратизма. Среди соответствующих организаций русских эмигрантов были как церковно-общественные («Православный церковный совет» в Варшаве во главе с Н. Серебренниковым), так и политические («Общество российских эмигрантов в Польше», «Русский комитет в Варшаве», эсеровская группа, образовавшаяся вокруг газеты «За Свободу», «Российское народное объединение»). Последние, как правило, в этом идеологическом противостоянии руководствовались скорее политическими соображениями, отождествляя единство церковное, во всех его проявлениях, с единством народным: единая Православная Церковь являлась для них гарантом целостности «триединого русского народа»[32]. Миряне занимали более радикальные позиции, чем священнослужители: так, М. Арцыбашев осуждал свт. патриарха Тихона за излишний, как ему казалось, сервилизм по отношению к большевикам.
В противовес автокефалии и национализму была выдвинута идея восстановления соборного и выборного начал (протопресвитер митрополичьей церкви на Праге о. Терентий Теодорович[33], сенатор В.В. Богданович, редактор Варшавской русской газеты «За Свободу», известный еще в России критик Д.В. Философов, сотрудники той же газеты, ведущий «Церковного отдела», А.К. Свитич (псевдоним Туберозов)[34]). Одним из немногих активных представителей русской церковной эмиграции являлся юрисконсульт Синода, бывший присяжный поверенный К.Н. Николаев (1884–1965), уроженец Киева и выпускник Киевского университета. В 1920 г. он эмигрировал в Польшу. Впоследствии он фактически руководил Особой Комиссией по организации судебной защиты святынь и церковного имущества. Варшавско-Холмская духовная Консистория, благодаря хорошим отношениям с властями, являлась единственной, которую миновал судебный иск об изъятии церковного имущества (всего было предъявлено 724 иска). Николаеву удалось опротестовать возможность Костела судебным порядком добиваться права собственности на спорные объекты[35]. Однако в 1931 г. он был выслан в Югославию. На 2-ом Всезарубежном Соборе 1938 г. он выступил с имевшими значительный резонанс докладами «Гонение на Православие в Польше» и «Положение Православной Церкви после войны», а также «Восточный обряд»[36]. Николаев также автор труда «Правовое положение Святой Автокефальной Православной Церкви в Польше» (Варшава: Синодальная типография, 1927).
Ряд лет на страницах периодики обсуждались вопросы восстановления церковной жизни. Удалось добиться Декрета Президента Польской Республики от 30 мая 1930 г. о созыве Поместного Собора. Украинский депутат Д. Палиев назвал министра исповеданий С. Червинского «Патриархом Православной Церкви» и указывал, что благодаря ему «мир протестует против преследования религии в Советах, а одновременно также против преследований Православной Церкви в Польше». «При хохоте безбожников в Москве и Киеве на развалинах церквей, здесь — в Польше, где Конституция гарантирует религиозные права населения, также разрушаются православные храмы под аккомпанемент громких восклицаний со стороны полицейских»[37]. Сенатор Богданович заявлял, что «фактически автокефальной церкви в Польше не существует. Есть лишь департамент исповеданий польского министерства». С другой стороны, православные депутаты Сейма из «Беспартийного блока сотрудничества с Правительством» активно поддерживали государственный курс.
29 июня 1930 г. состоялось открытие Предсоборного Собрания в зале заседаний Св. Синода. Вторая Сессия Предсоборного Собрания была созвана митрополитом Дионисием 13–14 мая 1935 г. Она совпала со смертью первого маршала Польши Иосифа Пилсудского. Открывая заседание, митрополит Дионисий произнес: «На Польское государство обрушился тяжелый удар: умер Великий Вождь народа и строитель Польского Государства. Глубоко этим потрясенные, мы вознесли молитвы об упокоении души Великого Умершего. Почтив его память, мы должны считать нашей задачей ведение нашей работы согласно его указаниям». Рассматривались вопросы о насильственном преподавании в школах Закона Божьего на польском языке, об украинизации Церкви (проф. А.И. Лотоцкий, магистр богословия М.П. Кобрин[38], князь Л.В. Лыщинский-Троекуров[39], протопресвитер Терентий Теодорович, доктор М. Пирогов и генеральный секретарь Предсоборного Собрания Б.Н. Лелявский[40]), о церковно-славянском языке, который протопресвитером Т. Теодоровичем был назван символом единства Церкви для православных славян. Затем Генеральный Секретарь Предсоборного Собрания Б.Н. Лелявский высказался об управлении церковными имуществами и назначении и перемещении духовенства по службе. В ответ митрополит Дионисий заявил, что административные власти имеют право требовать перемещений духовенства, а для введения в жизнь Церкви соборных начал нет условий. «Неизменно следуя указаниям умершего гениального Вождя Народа, мы приложили все усилия к тому, чтобы наша работа преследовала одну цель — благо Государства и нашей Святой Православной Церкви», – отчетливо расставил он приоритеты. В дальнейшем ни разу не были созваны заседания Комиссий,а дело устройства Православной Церкви перешло к «Смешанной Комиссии» из представителей Высшей Церковной иерархии и Польского Правительства.
«Высшая Церковная иерархия окончательно утратила свою независимость даже в вопросах церковно-канонического характера, отрешилась от внутренней свободы Церкви, а когда она — Высшая иерархия пыталась, было, робко сохранить остатки этой независимости, то Правительство перешло уже к прямому действию»[41]. Дискриминационный характер носили регулировавшие положение Православной Церкви в Польше акты – Декрет президента «Об отношении государства к Польской Автокефальной Православной Церкви» и «Внутренний статут Польской Автокефальной православной Церкви» от 18 ноября 1938 г. и Закон об урегулировании правового положения имущества Православной Церкви от 23 июня 1939 г.[42]. Еще более интенсивно шел процесс разрушения Православных святынь на «кресах», особенно в Люблинском воеводстве, весной-летом 1938 г. по инициативе военных властей (108 разрушенных церквей к июлю 1938 г.)[43]. Но даже в 1939 г., перед Второй мировой войной, согласно официальной статистике Православная Церковь в Польше имела пять епархий с 4160000 верующих, из которых 211000 в Варшавско-Холмской области, 1475 православных приходов, 2500 церквей и часовен.
В условиях угрозы существованию Православной Церкви 19 ноября 1938 года был опубликован декрет президента Республики «Об отношении государства к Польской Автокефальной Православной Церкви», а 10 декабря того же года – распоряжение Совета Министров о признании предложенного Церковью Внутреннего Статута Автокефальной Церкви в Польше. Придав определенную стабильность положению Церкви, он предусматривал широкие возможности государства для административного вмешательства в Ее дела, ополячивания и окатоличивания[44]. С началом 2-й мировой войны целый ряд православных деятелей были интернированы в лагерь «Береза-Картузская» (В.В. Богданович, М.П. Кобрин, кн. Л.В. Лыщинский-Троекуров).
Таким образом, основными особенностями церковной жизни Польши в межвоенный период представляются:
· активное и часто определяющее вмешательство государственных властей и Костела в деятельность православных общин, чаще всего носившее характер гонений;
· склонность церковного руководства к достижению чрезмерных компромиссов со светскими властями и преимущественная активность мирян в решении церковных проблем;
· доминирующее положение украинского и белорусского населения в жизни Православной Церкви в целом, значительное его численное превосходство в восточных районах «кресах» (окраинах) над римско-католическим;
· резкое отличие социального и культурного статуса православного населения (преимущественно крестьяне) от «средней» эмигрантской среды в других странах русской диаспоры;
· малая роль собственно русской церковной и культурной эмиграции;
· наличие тенденций к национальной самоидентификации белорусского населения и к проявлениям национализма среди украинцев, приоритет национального в церковной жизни;
· сохранение определенных традиций жизни многочисленных православных общин, особенно с реэмиграцией тех, кто покинул Привисленский край в 1915 г. перед вступлением немцев.
Судьба православного населения в межвоенной Польше являет собой печальный пример. Свитич точно заметил, что «Польская Церковь стала объектом для всевозможных экспериментов не только со стороны правительственной власти, но даже и отдельных национальных меньшинств»[45]. Не сумев достигнуть консолидации, раздираемая подогреваемыми извне и, по сути, мнимыми национальными противоречиями (напр., кампания по «размосковлению» Церкви), она оказалась неспособной противостоять курсу тогдашних польских властей на притеснение и полонизацию Православия. Самым ярким и трагическим примером этого является судьба православных храмов в Польше, которые могли стать, но не стали центрами новообразованных общин. Массовое разрушение церквей не вызвало никакого серьезного общественного резонанса в мире и не вызвало противостояния прежде всего самой церковной власти межвоенной Польши. Как этнические русские, так и украинцы-эмигранты, по преимуществу придерживавшиеся до 1917 г. правых, националистических имперских позиций (напр., еп. Алексий (Громадский)), оказавшись в руководстве Польской Церкви, стали вольными или невольными проводниками антицерковной политики власти. Присутствовал и материальный фактор привлечения церковных властей на сторону государства. Лишь только среди мирян (преимущественно выходцев из среды сельского духовенства и выпускников духовных школ) можно было встретить протесты по поводу разрушения храмов и гонений на православных, но в сравнении с огромным числом православных в Польше их нельзя считать чем-либо весомым. Возможно, одной из причин явилось чрезвычайно малое в процентном отношении количество православной интеллигенции в сравнении с крестьянством.
Напрашивается аналогия между положением Православной Церкви в СССР и Польше: опыт государственной антицерковной политики вырабатывался параллельно в двух странах. Нельзя исключать того, что советские власти учли печальный опыт безмолвия православного народа в своем чудовищном эксперименте по храморазрушению и искоренению православной веры в Советской России. В советской атеистической литературе встречаются неубедительные попытки найти их отличия: «У нас ликвидация домов культа вызвана социальным переустройством жизни, а там это закрытие есть самое настоящее гонение на веру и насилие воинствующего католицизма и эксплуататорской государственной власти над желанием инаковерующего национального меньшинства»[46]. Советская власть единственный раз за свою историю выступила даже как защитница свобод православных верующих – естественно, не в своей стране[47]. Более всего характер гонений на Церковь в Польше напоминал хрущевскую эпоху в СССР – массовое закрытие храмов при соответствующей идеологической кампании и незначительное число личных репрессий против православных. Кроме того, польские власти продемонстрировали образец «воспитания» духовенства в нужном для них духе (более удачный для власти опыт, чем поддержка большевиками обновленцев). Попытки представителей православного населения, незначительной частью которого в Польше являлась русская эмиграция, воспрепятствовать этим процессам, оказались бесплодными.
Источник:http://www.bogoslov.ru/text/4861337.html
[1] Только за первый год независимости Польши было отобрано около 400 церквей только на Холмщине и в Гродненской епархии. Во время следующей волны гонений, в 1929 г., римо-католики в судебном порядке добивались передачи им 724 церквей и ряда монастырей. Третий период репрессий, в 1937–1938 гг., привел к закрытию около 200 храмов, из них в 1938 г. приблизительно 108–112 было разобрано. См. Стоколос Н.Г. Динамiка полонiзацii i украiнизацii православноi церкви в Польщi у мiжвоенний период (1918-1939 рр.). Автореферат... Киiв. 1996. С. 6-11; Kościol prawosławny w Polsce dawniej i dziš. W., 1993 и др.
[2] Кандидов Б. Религиозная травля в Польше. М., 1930. С. 41.
[3] Симонова Т.М. Российская диаспора в Польше в 1920-1924 гг. // Национальные диаспоры в России и за рубежом XIX – XX вв. М., 2001. С. 179.
[4] Шмыдки Иоанн, свящ. Польская Православная Церковь в 20-30-е годы ХХ столетия. Дисс. … канд. богословия. Сергиев Посад, 1993. С. 27-28.
[5] Sokoł K., SosnaA . Kopuły nad Wisłą. M., 2003; Sokoł K., SosnaA. Cerkwie w centralnej Polsce. 1815-1915. Białystok, 2011.
[6] Берташ Александр, свящ. Церковное строительство в Польше и на Северо-западе России в середине - конце XIX в. // Искусство Восточной Европы. Польша – Россия. Искусство и история. Т. 1. Польское искусство, русское искусство и польско-русские художественные контакты до начала ХХ века. Варшава - Торунь, 2013. С. 253.
[7] См.: Харэўскi С.В. Культавае дойлiдства Заходняй Беларусi 1915–1940 гг. Вiльня, 2008.
[8] Подсчет осуществлен на основании изданий: Москвич [Петров] Григорий. Иллюстрированный путеводитель по Варшаве и ее окрестностям. Варшава, 1914; Цитович Григорий, свящ. Храмы армии и флота. Пятигорск, 1913; Акаёмов Н.Ф. Путеводитель по Варшаве. Варшава, 1915; Paszkiewicz P. Pod berłem Romanowơw. W., 1991.
[9] Сокол К.Г. Русская Варшава. М., 2002. С. 19.
[10] Берташ Александр, диакон. Православная Варшава в 1920 – 1930-е гг. // Зарубежная Россия. 1917-1939. Кн. 2. Сборник статей. СПб., 2003. С. 122 – 131.
[11] См. Paszkiewicz …; Сокол… С. 48-58.
[12] Кириков Б.М. Мариан Лялевич // Зодчие Санкт-Петербурга XIX - начала XX века. СПб., 1998. С. 912-924.
[13] Лисовский В.Г. Леонтий Бенуа. СПб., 2003. С. 94-105.
[14] Молчанов К. Новый православный собор во имя Св. Благоверного Великого Князя Александра Невского в Варшаве. 1894-1912. Варшава. 1912; Проекты православного собора в Варшаве // ХВЕВ. 1894. № 4; Закладка нового православного соборного храма в Варшаве 30 августа 1894 // ХВЕВ. 1894. № 17; Покровский Н.В. Проект размещения живописей в новом православном соборе во имя Св. Благоверного Великого Князя Александра Невского в Варшаве с объяснительной запиской. СПб., 1900.
[15] Торжества освящения нового Кафедрального собора в Варшаве во имя Св. Благоверного Великого Князя Александра Невского // Варшавский епархиальный листок. 1912. № 11; Новый православный собор во имя Св. Благоверного Великого Князя Александра Невского в г. Варшаве // Холмский народный календарь на 1913 год. Холм, 1912. С. 144-146.
[16] Paszkiewicz … S. 69-73, 111-112.
[17] Берташ Александр, свящ. Польша // Русские храмы и обители в Европе. Авт. – сост. Антонов В.В., Кобак А.В. С. 165-170, 349-351.
[18] РГИА. Ф. 173. Оп. 1. Д. 552; Варшавский дневник. 1869. № 140. С. 566-567; № 168. С. 678-680;Православная церковь Св. Марии Магдалины в Варшаве на Праге // Холмско-Варшавский епархиальный вестник. 1895. № 16. С. 261-263, № 18. С. 291-293; Железнякович Серафим, прот. Марие-Магдалининский собор в Варшаве // Журнал Московской Патриархии. 1969. № 8. С. 74-78.
[19] См.: Закладка церкви на Вольском православном кладбище // ХВЕВ. 1903. № 27. 6.7. С. 339 – 340; Новый храм на Вольском православном кладбище // ХВЕВ. 1905. № 42. 16.10. С. 506 – 507; Памяти Высокопреосвященного Иеронима, архиепископа Варшавского и Привислинского. Варшава, 1906.
[20] Берташ Александр, свящ. Церковное строительство в Польше и на Северо-западе России в середине – конце XIX в. // Искусство Восточной Европы. Польша – Россия. Т. 1. С. 248 – 249.
[21] Paszkiewicz P., Sandowicz M. Wolski cmentarz prawoslawny w Warszawie. W. Б. г. S. 14 – 17.
[22] Михаил Петрович Арцыбашев (1878-1927) – прозаик, драматург, публицист. Уроженец Харьковской губ., поляк по матери, эмигрировал в Польшу в августе 1923 г. В газете «За свободу» опубликовал цикл статей, изданных в Варшаве в 1925 г. под названием «Записки писателя». Активный противник большевизма, русский патриот.
[23] Протоиерей Георгий Клингер (1918-1976) родился в Смоленске в семье профессора Киевского университета, в 1924 г. эмигрировал в Польшу. Активно участвовал в жизни православного прихода в Познани, где окончил гимназию и университет. Профессор семинарии, проректор Христианской богословской академии в Варшаве, настоятель прихода св. Иоанна Лествичника (1956-1960). См.: Папроцкий Генрих, прот. Послесловие // Клингер Г., прот. Стихотворения. М., 1993. С. 39-43.
[24] Paszkiewicz P., Sandowicz M. Cmentarz prawoslawny w Warszawie. W., 1992. S. 55 – 56.
[25] Олександр Лотоцький //http://litopys.org.ua/cultur/cult31.htm
[26] Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. IV. М. 1966. С. 307; Симонова Т.М. Российская диаспора ... С. 178.
[27] Робкова Е.Б. Русские в Польше в 20-е гг. // Российское Зарубежье. Итоги и перспективы изучения. М., 1997. С. 16-18.
[28] См. Алексий (Громадский), архиепископ. К истории Православной Церкви в Польше за 10-летие пребывания во главе Ее Блаженнейшего Митрополита Дионисия (1923-1933). Варшава, 1937; Свитич А.К. Православная Церковь в Польше и ее автокефалия // Православная Церковь на Украине и в Польше в ХХ столетии. 1917-1950 гг. М., 1997 (с издания: Буэнос-Айрес, 1957). С. 99, 102-103.
[29] Лабынцев Ю.А. Белорусско-русская идея во II Речи Посполитой: Церковная, политическая и литературная деятельность сенатора В. Богдановича // Поляки и русские в глазах друг друга. М., 2000. С. 252-263.
[30] Попов Ан. Пора проснуться! Гонение на православных и русских в Польше в XX в. СПб. - Париж. 1993. С изд.: Белград, 1937. С. 38.
[31] Свитич… С. 131-147.
[32] Вышиванюк А. Украинизаторские процессы в Православной церкви в межвоенной Польше // Государство. Религия. Церковь. 2014. № 4(32). С. 167.
[33] Протопресвитер Терентий Павлович Теодорович (1867 - 1939) – выпускник Волынской духовной семинарии и Московской духовной академии, член Поместного Собора 1917-1918 гг. в Москве и Предсоборного Собрания Православной Церкви в Польше (1930 г.), настоятель митрополичьей Марие-Магдалинской церкви в Варшаве, проповедник и благотворитель). Погиб во время бомбардировки Варшавы (Лабынцев Ю.А. Протопресвитер Терентий Теодорович как церковный писатель // Славяноведение. 1995. № 4. С. 51-62).
[34] Александр Калинникович Свитич (1890-1963) - сын священника, окончил богословский факультет Варшавского университета, преподавал в Виленской семинарии, трудился юрисконсультом Польской Православной Церкви. За активную церковно-общественную деятельность выслан из страны в 1937 г. См.: Нивьер А. Православные священнослужители, богословы и церковные деятели русской эмиграции в Западной и Центральной Европе. 1920-1995. М. – Париж, 2007. С. 416.
[35] Свитич… С. 200.
[36] Деяния Второго Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви за границей с участием представителей клира и мирян, состоявшегося 1/14 — 11/24 августа 1938 года в Сремских Карловцах в Югославии. Белград, 1939. На основании докладов Николаева впоследствии были опубликованы его книги «Судьбы Православия" (Белград, 1939) и «Восточный обряд» (Париж, 1950).
[37] Свитич… С. 168.
[38] Михаил Петрович Кобрин (1871-1956, Львов) - украинский православный богослов и общественный деятель, библеист. Из крестьянской семьи, окончил Холмскую Духовную семинарию (где и преподавал впоследствии) и Московскую духовную академию. Основатель и председатель «Народно-просветительского общества Холмской Руси» (1907 г.) и «Холмского сельскохозяйственного общества взаимного кредита», учрежденного при поддержке епископа Евлогия (Евлогий /Георгиевский/, митр. Путь моей жизни. М., 1994. С. 221). В 1922 г. выехал из Москвы в Польшу, преподавал в Кременецкой семинарии, переводил церковно-богословские книги на украинский язык. Протестовал против разрушения православных церквей на Холмщине, захвата храмов и церковного имущества католиками (См.: Лабынцев Ю.А., Щавинская Л.Л. Белорусско-украинско-русская православная книжность межвоенной Польши. М., 1999. С. 251-254).
[39] Князь Лев Владимирович Лыщинский-Троекуров (1888, Санкт-Петербург – 1945, Краков) - поэт и публицист, церковный деятель эмиграции, сын статс-секретаря Государственного совета, выпускник Училища правоведения (1908 г.) и Санкт-Петербургского археологического института (1909 г.), служил в Санкт-Петербурге и Варшаве, с 1916 г. – Пермский вице-губернатор. После поражения Белого движения поселился в родовом имении Брестского уезда, отошедшего к Польше. Опубликовал ряд поэтических сборников, в 1937 г. участвовал в издании «Антологии русской поэзии в Польше». В 1930-е гг. был членом предсоборного собрания Польской православной церкви от Полесской епархии.
[40] Борис Николаевич Лелявский (1886–1935)–потомственный дворянин Калужской губернии, надворный советник, землевладелец. Сын начальника Киевского округа путей сообщения. Окончил Училище правоведения в Санкт-Петербурге (1908 г.). С 1912 . – Овручский уездный предводитель дворянства, избран в 4-ю Государственную Думу от Волынской губернии, входил во фракцию правых.С 1913 г. - член Русского собрания, с 1914 г. - Волынский губернский предводитель дворянства, с 1915 г. - председатель Волынской губернской земской управы. Активно занимался помощью населению, пострадавшему в годы войны. Эмигрировал в Галицию (Польша), активно выступал в защиту православной веры как публицист и сотрудник журнала «На рубеже». Представитель мирян на Всепольском Поместном соборе (1930 г.), генеральный секретарь Предсоборного собрания Православной Церкви в Польше (1930-1935 гг.). Скончался от разрыва сердца (см.: Иванов Б.Ю., Комзолова А.А., Ряховская И.С. Государственная дума Российской империи: 1906-1917. М., 2008).
[41] Свитич… С. 184, 191-192, 248.
[42] Свитич…; Послевоенное тридцатилетие в жизни Православной Церкви в Польше // Православный календарь на 1975 год. Варшава. 1974. С. 156.
[43] См.: Akcja burzenia cerkwi prawosławnych na Chełmszczyźnie i południowym Podlasiu w 1938 roku – uwarunkowania, przebieg, konsekwencje. Pod redakcją Grzegorza Kuprianowicza // Archiwum Chełmskie. Tom IV. Chełm, 2009.
[44] Шмыдки Иоанн, свящ. Польская Православная Церковь ... С. 120-130.
[45] Свитич. С. 34.
[46] Кандидов… С. 52.
[47] См., напр., ноту наркома иностранных дел Г.В. Чичерина посланнику Польши в Москве 10 мая 1924 г. (Документы и материалы… С. 292-297).