Если бы русские попытались найти более негостеприимное место для нашей встречи, я не знаю, как им это удалось. Меня привели в узкую трапециевидную комнату с одним грязным окном в безликом здании на Красной площади. Это было за 10 дней до президентских выборов 2016 года, и я был последним должностным лицом Госдепартамента, посетившим Москву до голосования. Я был заместителем государственного секретаря по общественной дипломатии в течение почти трех лет, и большая часть моей работы была попытка противостоять потоку российской дезинформации, которую мы видели, начиная с вторжения в Крым в 2014 году. Но я имел строгий приказ от Совета национальной безопасности, чтобы не поднимать тему российской дезинформацию или вмешательство в выборы в США. Никто не хотел икоты.
Два российских чиновника, казалось, направляли Путина: холодно, негостеприимно, негибко. Они не старались быть приятными или даже дипломатичными. Я пожаловался на притеснения американских дипломатов. Они пожали плечами. Я сказал о насильственном закрытии американских культурных объектов. Они пожали плечами. Я не сказал российского вмешательства в наши выборы.
Я приехал в штат после того, как много лет работал журналистом и редактором «Тайм». Моя работа состояла в том, чтобы помочь сформировать имидж Америки в мире - я считал себя главным директором по маркетингу бренда США. Но затем произошла забавная вещь. В течение нескольких недель после моего пребывания на работе в 2014 году русские вторглись, а затем аннексировали Крым, самый южный полуостров Украины. Наибольшее нарушение суверенитета другой нации с момента вторжения Ирака в Кувейт. И Владимир Путин соврал об этом - снова и снова.
Президент Обама и госсекретарь Джон Керри осудили этот умышленный акт агрессии и призвали ввести санкции против России. Я разделял их возмущение, но я не мог вводить санкции или призвать войска. Что я мог сделать, так это написать в Твиттере. В конце концов, я был главой всех государственных коммуникаций, и я мог направлять сообщения департамента против России и вторжения. Поэтому я решил твитнуть сам, надеясь, что другие последуют за мной. Вот первое: «Непоколебимый принцип, определяющий события, должен заключаться в том, что жители Украины определяют свое будущее».
Когда я начал твитнуть, я заметил нечто странное. В течение первых нескольких минут, а затем и месяцев спустя я начал подвергаться нападкам, часто звучащими по-русски в Twitter. Один твит получит десятки, а иногда и сотни комментариев. Вскоре я начал получать сотни твитов, называя меня фашистским пропагандистом, лицемером и, намного, намного хуже. В то же время мы наблюдали волну социальных сетей на российской периферии, которые поддерживали российскую линию на Украине, обвиняя Запад в том, что он является источником нестабильности, утверждая, что Украина является частью России. Кто знал, что русские так хороши в этом? Мы не осознавали и даже не подозревали об этом в то время, но это цунами российской пропаганды и дезинформации стало своего рода испытательным для того, что они сделали потом здесь на выборах 2016 года.
Во многих отношениях это были также первые залпы в глобальной информационной войне, в которой мы живем сейчас. Сегодня мы все являемся участниками глобальной информационной войны, которая повсеместна, трудна для понимания и происходит со скоростью света. Когда я был в Государственном департаменте, в день происходили сотни тысяч кибератак. Пентагон заявляет, что предотвращает более миллиона атак вредоносных программ в час. Около 600 000 учетных записей Facebook подвергаются риску каждый день. Более 25 миллионов записей данных теряются или украдены у предприятий каждый день. И все это даже не учитывает растущую волну дезинформации, которую невозможно измерить.
Это война без границ и мы до сих пор не знаем, как бороться. Правительства, негосударственные субъекты и террористы создают свои собственные нарративы, которые не имеют ничего общего с реальностью. Эти ложные повествования подрывают нашу демократию и способность свободных людей делать разумный выбор. Дезинформаторам помогают компании с большой платформой, которые извлекают выгоду как из ложного, так и из правдивого. Плохие парни используют все те же поведенческие и информационные инструменты, предоставляемые Facebook, Google и Twitter. Точно так же, как Nike покупает вашу информацию, чтобы продать вам кроссовки, русские купили вашу информацию, чтобы убедить вас в том, что в Америке беспорядок. Автократы усвоили те же инструменты, которые когда-то видели, поскольку распространение демократии может также подорвать ее.
Иногда опыт может быть препятствием для открытия. Мое незнание того, как все работает в штате, помогло мне запустить что-то новое. Я осмотрел отдел и не увидел ни одной организации, способной противостоять всей российской дезинформации и пропаганде вокруг Украины и Крыма. Я созвал совещание высших руководителей публичной дипломатии и общественных дел. По совпадению у нас был сотрудник по связям с общественностью из нашего посольства в Киеве. Он был большим, бородатым, крепким парнем с Среднего Запада, и, выслушав некоторые комментарии о молочном пироге, встал, ударил по столу и сказал: «У русских большой двигатель. Они создают убедительный рассказ. Они повторяют одну и ту же ложь снова и снова. Они не чувствуют необходимости быть правдивыми. Мы обескуражены. Мы слишком робкие и реактивные.
Когда он сел, наступила тишина. Его речь была намного сильнее, чем все, что я мог сказать. Но я попытался использовать его страсть и сказал: «Давайте создадим контрроссийскую информационную группу здесь, в штате». Я попросил добровольцев. Поднялось ноль рук. Тогда офицер по связям с общественностью сказал: «Граф Киев». Мы находимся на всем пути. Другие затем медленно шагнули вперед. В тот день мы начали так называемую украинскую оперативную группу. Это была первая организация в федеральном правительстве, которая стремилась считаться с российской дезинформацией.
К 2015 году мы поняли, что большая часть этой российской дезинформации исходила от анонимного здания в Санкт-Петербурге, в котором находилась мрачная российская компания под названием Internet Research Agency (IRA). ИРА была фактически фабрикой троллей. Несколько сотен молодых людей приходили каждое утро ровно в 8:55 и потратили весь день на то, чтобы написать что-то от того, насколько коррумпированными были США, до написания постов в Facebook по рецептам. Предприятие принадлежало и финансировалось олигархом, близким к Путину. Я фактически получил руководство - из открытого источника - которое было дано каждому из людей, которые там работали. Руководство инструктирует их, чтобы каждый из них создавал множество онлайн персонажей, иногда называемых куклами-носками, которые выглядят и звучат как настоящие люди.
То, что мы также видели - о чем не было написано в отчете Мюллера, - это то, как «поддельные новости» от ИРА дополнялись традиционными российскими СМИ, такими как RT, и новым цифровым оружием Sputnik. Тролли из ИРА ретвитят истории РТ и Спутника. Спутник и РТ получат некоторые ложные сведения от ИРА. И тогда МИД России все это поверит.
Но правда была в том, что мы были огнестрельными. По нашим оценкам, одна только IRA выпускала несколько тысяч штук сообщений в социальных сетях в день. Мы вместе производили несколько десятков. Кроме того, они покупали рекламу в социальных сетях, чего мы не делали. Российская инициатива была общегосударственной, поэтому даже их публичные заявления были поддержаны ИРА. Наша маленькая организация изменила свое название на Российскую информационную группу и в основном начала проводить исследования и помогать нашим офисам по связям с общественностью по всему миру. Но это стало семенем для чего-то другого. В марте 2016 года президент подписал распоряжение о создании Центра глобального взаимодействия, межведомственной группы, задачей которой является борьба с дезинформацией в России.
После выборов я задавался вопросом, должны ли мы сделать больше. Мы видели все это в то время? Нет, хотелось бы быстрее соединить точки. Мы многое упустили. Но я хотел бы, чтобы мы приложили все усилия правительства, чтобы сказать избирателям, что русские не «вмешивались» в наши выборы - они организовывали беспрецедентную атаку против самого основания нашей демократии.
Так что же нам делать сейчас, когда приближается 2020 год?
Мы знаем одно: в России нет выключателя. Санкции замедляют, но не сдерживают. И поскольку Путин видит дружественное лицо в Белом доме, он собирается продолжать исследовать и вмешиваться. Таким образом, мы должны предположить, что россияне уже готовятся к 2020 году.
Хотя россияне первыми начали вмешиваться в выборы, они больше не одиноки. В мире разведки страны копируют то, что работает, и ФБР уже заявило, что Китай и Иран участвуют в игре. Только в этом году Facebook и Twitter сняли сотни учетных записей и справок, связанных с операциями по влиянию Ирана. Китай использовал онлайн-влияние для борьбы с протестующими в Гонконге; трудно представить, что они не будут экспериментировать против США
Я воочию убедился, что правительство не является ответом на борьбу с дезинформацией. Оно слишком большое, слишком медленное, слишком замкнутое и просто слишком противноей для создания самого контента. Это также не работа правительства по цензуре контента. Первые пять слов Первой поправки звучат так: «Конгресс не должен принимать закон…». Но это не значит, что правительство не играет никакой роли. Конгресс должен внести поправки в Закон о приличии в связи с общественностью 1996 года, в частности в раздел 230. Именно этот закон объявил компании-платформы не издателями и предоставил им полную неприкосновенность в отношении содержимого, которое находится на них. Это не верно. Они являются крупнейшими издателями в мировой истории, и им нужно больше ответственности за публикуемый ими контент.
Не секрет, что мы должны делать с дезинформацией. Существует широкий консенсус относительно следующего: 1) Запрещение иностранным правительствам, организациям и частным лицам покупать онлайн-рекламу для влияния на выборы в США; 2) Обеспечение прозрачности источника и покупателей всей политической рекламы и информирование пользователей о том, почему они были целенаправленными; 3) Обеспечение большей конфиденциальности ваших данных и переход к политике ЕС, согласно которой граждане владеют собственной информацией; 4) удаление достоверной и доказуемой недостоверной информации, в том числе глубоких подделок; 5) Добиться, чтобы медиа-организации коллективно договаривались не использовать украденную информацию от хакерских атак или киберпространства; 6) Требование, чтобы кампании и должностные лица раскрывали любые контакты с иностранными правительствами или лицами, стремящимися повлиять на выборы; 7) Назначение старшего федерального чиновника,
Но в конечном итоге проблема сосредоточена не столько на правительстве или даже на платформах, сколько на пользователях; то есть ты и я. Я долго думал, что у нас нет проблемы «фальшивых новостей», у нас есть проблема медийной грамотности. Миллионы людей просто не могут отличить выдуманную историю от фактической, и не знают, как это сделать. Это долгосрочная проблема с долгосрочным решением: медиаграмотность необходимо преподавать в начальной школе. Люди должны изучать происхождение информации: что является общепринятым фактом, а что нет; что является надежным источником, а что нет. В то же время сами СМИ должны стать радикально прозрачными: публиковать полный текст интервью и репортерских исследований. Уже одно это сделает людей более грамотными об источниках информации, которую мы получаем.
Джефферсон сказал, что нация никогда не может быть невежественной и свободной. Правительства получают свою справедливую власть от согласия управляемых. Это согласие получается благодаря свободному потоку информации. Фактическая информация. Это все еще идея, за которую стоит бороться.
https://time.com/5686843/global-information-war/